АЛЛА ЧЕКАНОВА: «РУССКОЕ МУЗЫКАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ – САМОЕ СИЛЬНОЕ В МИРЕ». От ее фортепианных пассажей захватывало дух даже у видавших виды преподавателей музыки. Одной из самых ярких учениц Нарвской музыкальной школы пророчили большое будущее, а она и не спорила, мечтая аккомпанировать балету, а еще – попасть в сказку Андерсена. Все сбылось: теперь ее зовут Алисон Смит, она пианист, живет в Копенгагене, знакома с королевой и объездила с Датским королевским балетом целый мир.
От ее фортепианных пассажей захватывало дух даже у видавших виды преподавателей музыки. Одной из самых ярких учениц Нарвской музыкальной школы пророчили большое будущее, а она и не спорила, мечтая аккомпанировать балету, а еще – попасть в сказку Андерсена. Все сбылось: теперь ее зовут Алисон Смит, она пианист, живет в Копенгагене, знакома с королевой и объездила с Датским королевским балетом целый мир.
— Алла, здравствуй! Мне повезло застать твой школьный триумф, причем впервые мы увиделись на репетиции пресловутых «Веселых ноток». Как тебя, «классика», занесло туда?
— Мне хотелось подбирать мелодии, хотя многие предостерегали – не ходи ты в эти «Нотки», руки сорвешь! (смеется). Но я с 6 лет могла воспроизвести мелодию на слух. Роялем бредила, с пеленок знала, что хочу заниматься музыкой. В Нарвскую музыкальную школу, тем не менее, меня взяли не сразу! – не было места, наверное, или по конкурсу не прошла. Поэтому первый год отходила в Ивангородскую, а затем, уже сыграв на прослушивании двумя руками, была принята в НМШ в класс Ирины Яковлевой.
— Сейчас в НМШ берут всех, даже взрослых.
— Сейчас везде берут всех: в Дании, где я живу, тоже. И это правильно: слух нужно развивать. Кто знает, у кого это выстрелит? – возможно, тот, кто на прослушивании не попадал в ноты, как раз и станет звездой мирового класса. Задатки есть у многих, а вот трудолюбие и мотивацию никто не отменял.
— А твоя, прямо скажем, недетская нацеленность откуда? Из семьи?
— Родители оба очень музыкальные люди. У нас дома часто пели, и инструмент был всегда. Самое сильное детское воспоминание — «Утренняя гимнастика» по Центральному телевидению, где инструкторам аккомпанировал замечательный пианист. Что он выделывал на своем красном рояле! А еще любила смотреть балеты – их показывали в большом количестве всякий раз, когда уходил кто-то из вождей, то есть часто. Мечтала оказаться в оркестровой яме.
— Она сбылась: ты сегодня играешь в Датском Королевском оркестре.
— Сбылась и другая, совсем детская, мечта. Мама читала нам с сестрой Зоей сказки Андерсена. Они же волшебные – все эти домики, улочки, вещицы интересные, ну и люди, и королева с фрейлинами, и принцы… Какая девочка не грезила попасть в сказку? А теперь можно сказать, что такое вполне выполнимо – я оказалась при дворе настоящих королей.
— Не просто же так оказалась – пришлось долгие годы трудиться! Что было самым сложным в начале пути: наверное, читать ноты?
— Поначалу да, но я понимала, что это залог успеха. Поэтому сама стала копаться, чтобы крепко уяснить, где они сидят. А когда, что называется, въехала, то начала читать с листа так, что мама не успевала покупать новые и новые сборники. Помню, в 4 классе играла этюды за 6-й. У нас в музыкалке подобралась классная компания – Димка Полтавский, Аня Скасырская, Влада Твердова – все одаренные, сильные; ни до, ни после нас такой команды не было. Мы соревновались в искусстве владения инструментом, подбирали современные песни – начиная с Пугачевой и заканчивая всеми, кто тогда был в тренде, ну и через горнило «Ноток» тоже прошли, надолго, впрочем, не задержавшись.
— Наверное, и в общеобразовательной школе ты была впереди планеты всей?
— Нет! Вот туда меня никогда не тянуло. Если музыкалка была для меня всем, то обычную школу я воспринимала как обязаловку и ждала, когда это закончится. В итоге, поступив после 8 класса в музыкальное училище имени Отса в Таллинне к замечательному педагогу Ренате Гозной, я была вынуждена доучиваться в школе рабочей молодежи, «вечерке», потому что требовалось 10 классов образования. Это был страшнейший период в моей жизни: прокуренные, часто подшофе рабочие после своих смен и я, с репетиций. Оттрубила от звонка до звонка, а из училища, не заканчивая его, прыгнула в консерваторию.
— И правильно, зачем время терять.
— Так было можно. Плюс я успела поучаствовать в первом конкурсе Эллера в Таллинне году в 1987-м, получила там диплом и пришла с ним в консу к легендарному Бруно Луку, которому на тот момент было 77 лет. Понимая, что счет идет на дни, вбирала все, что он может передать, как ненормальная, забыв на время про конкурсы. Училась, училась и училась. И правильно делала: через три с половиной года он заболел и уже не мог преподавать. Тогда я обратилась к его коллеге и соратнице Анне Клаас, которая делила с ним одну огромную коммунальную квартиру и уже не работала в консерватории, но ради меня вернулась. Мне удалось всех убедить, пригрозив, что иначе брошу музыку (смеется). Анна и Бруно – представители музыкальной элиты ушедшей эпохи. В молодости они учились и работали в Москве, общались с Шостаковичем, Хачатуряном и Рихтером. Но нам, таллинским, повезло больше, чем студентам-москвичам: здесь у этих аксакалов всегда был вагон времени для нас; в столице же регламент, все расписано по минутам. Они нам так и говорили: «Приходите, пока мы живы, мы вас научим всему, что знаем!» — и мы шли, радуясь такому счастью. Для меня эти люди были неопровергаемым авторитетом, а это очень важно. Когда через несколько лет я вышла замуж, то сына и дочь, родившихся одна за другим, назвала Бруно и Аней. Других вариантов у меня не было.
— Судя по стремительно развивающейся карьере, ты в декрете особо не сидела?
— Почему же, ровно 4 года посвятила детям. К инструменту в этот период даже не подходила! Мне как раз надоело учиться, захотелось детей, дома, уюта. А потом они подросли, нам дали садик, и пришла пора выходить на работу. Понимая, что перерыв был большой, дала себе установку: если за 2 недели не восстановлюсь как пианист, грош мне цена.
— Получилось?
— Еще как! Хватка-то остается, плюс накоплено было очень много, а главное – не пропал интерес. Зато стало понятно, что дальше расти особо некуда, и нужно расширять горизонты, в том числе географические. Друзья-музыканты тоже давно советовали – присмотрись к западным оркестрам, ты концертирующий музыкант с опытом работы в балете, ты здесь сдуешься через несколько лет.
— Откуда взялся опыт работы в балете?
— А я параллельно обучению в консерватории работала в Талиннском пединституте на хореографическом отделении. Три раза в неделю по паре часов аккомпаниатором. Оказалось, что это отдельная музыкальная кухня! Низкий поклон людям, которые ввели меня в курс этого дела!
— А что там такого специфичного?
— Ты смотришь не в ноты, а на ноги танцоров. Ладно, пусть одним глазом в ноты, но другим – обязательно на ноги! То есть владение инструментом должно быть на очень высоком уровне, чтобы позволить себе концентрироваться не на клавишах и пульте. Надо сказать, что этому почти нигде тогда не учили, да и сейчас практикуют не везде. Тем не менее, именно этот опыт впоследствии сыграл ключевую роль при трудоустройстве в Королевский театр. А тогда, в пединституте, сбылась моя детская мечта о гимнастике (смеется).
— Как ты оказалась в Дании?
— Осознав, что я не очень счастлива в карьере, я поняла, что нужно что-то менять, а не жаловаться на судьбу, потягивая лямку. Считаю, что человек должен наслаждаться тем, чем занимается! У меня была возможность посмотреть мир, пока я сотрудничала с разными коллективами, и я знала, что Дания – страна красивая и перспективная, но очень изолированная. Сюда сложно попасть, здесь дорогая жизнь. Но при этом датчане ценят таланты и навыки, и если ты нашел им применение, тебе воздастся по достоинству. Так получилось и со мной.
— В Королевский оркестр наверняка было непросто попасть, на каждое место миллион претендентов со всего мира! Как тебе удалось победить конкурентов?
— Так дело в том, что и вакансии в таких оркестрах открываются раз в 10 лет, как это было в моем случае! Мне повезло оказаться здесь в этот период. Был объявлен официальный конкурс. Сначала, как и везде, требовалось прислать СV – отсев начинался еще на этапе чтения резюме. Тех, кто соответствовал требованиям, приглашали на прослушивание. Оно было многогранным. Сначала, помню, играла этюд Шопена, что-то из Рахманинова. Потом – партитура: за пару дней нужно было выучить увесистую нотную книжку, а затем сыграть с того места, в которое тебе ткнут пальцем. Ну и, наконец, прочитать 5-6 произведений с листа, причем танцоры в это время танцуют, то есть один глаз — на них! Здесь уже нам проверяли на скорость реакции и степень владения инструментом. Вот где пригодился опыт работы с хореографами в Таллине! Да и наработанное годами – игра в ансамблях с самыми разными инструментами, от гуслей до барабанов – все это сказалось на положительном решении комиссии. «Вы хоть представляете, что вам придется делать?» — спросили меня строго. «Конечно, нет», — ответила я, и мы все рассмеялись. Меня приняли.
— Поздравляю! Как работается в коллективе?
— Он у нас замечательный, очень интернациональный: кроме датчан, здесь и шведы, и немцы, и азиаты – Япония, Китай. Языки, которые тут в ходу, я быстро выучила – музыкальный слух этому, кстати, тоже способствует. Ломать себя мне не пришлось вообще: мне в жизни очень повезло – я изначально была увлечена культурой Дании, а что касается работы, то благодаря сильной школе за плечами я легко справлялась с заданиями. Например, озвучила желание играть с оркестром. А руководители мне — ну точно как в сказке – условия: «Хорошо, но у тебя не будет репетиций, справишься?». Конечно! Ведь для меня чем сложнее и заковыристее – тем интереснее! Тем более это моя профессия, вообще-то.
— Что тебе приходится делать на работе?
— Я пианист, который участвует не только в дневных репетициях, но и в вечерних представлениях. Играю не только соло, но и с оркестром выступаю. Моя задача – подготовить труппу к тому, чтобы они воспринимали аккомпанемент органично, и тогда мы вместе сплетем музыку и движения в единый организм. Каждый новый спектакль первые две недели репетируем только под мое фортепиано, затем 5-6 прогонов на сцене, когда я свои 10 пальцев воспринимаю как группы инструментов, а потом уже заступает оркестр – около 70 человек. Обычно в оркестрах работает около 40 музыкантов, а наш – крупный.
— Королевский же! Расскажи, приходится ли встречаться с представителями монаршей семьи?
— Конечно. Само название «Датский королевский театр» подразумевает, что мы находимся под эгидой дворца. Это значит, что он участвует в выборе репертуара, а мы сидим на щедрых дотациях государства. Два-три раза в месяц королева Маргарете II приходит смотреть балет, а еще я каждый год играю для нее приватно.
— Как Моцарт, которого приглашали прямо во дворец?
— Да, вроде того. Обычно это происходит в апреле-мае. Она – большая поклонница классической музыки. Иногда мы перекидываемся парой слов. «Я могу слушать вашего Шопена вечно», — говорит она. «А я могу играть его для вас без остановки», — отвечаю я.
— Очень по-светски.
— Да. Для меня было большой честью выступить на 70-летнем юбилее королевы. В большом многожанровом концерте я с двумя танцорами представляла балетный мир – они танцевали под музыку Рахманинова. Прямая трансляция, публика — высокопоставленные члены правительства, европейские монархи и наша королева с фрейлинами в диадемах. В голове снова крутилось: подумать только – я, девочка из Нарвы, попала в датскую сказку.
— Думаю, ты вполне можешь пожелать каждому нарвитянину своей личной сказки – как человек, у которого она сбылась.
— Обязательно пожелаю! Верьте в себя и не бойтесь двигаться дальше. Если смогли достичь малого, значит, сможете и больше. А еще хочу поблагодарить всех своих педагогов: каждый из них, начиная с самых первых, дал мне очень много; сегодня мастеров такого уровня почти не осталось. Русская система музыкального образования до сих пор одна из лучших в мире — мы выносливее и крепче других. К цели идем сквозь стены! И получаем в итоге самое лучшее. Так что здоровья вам, счастья и веры в собственные силы! Поверьте: они безграничны.
Беседовала Анна Чистоделова
Фото. Личный архив Аллы Чекановой