ЛЕО ДУБОВСКИЙ: «БУДУ ПОБЕЖДАТЬ СНОВА И СНОВА!» 29 октября в зале Нарвской музыкальной школы пианист Лео Дубовский, третьекурсник Эстонской академии музыки и театра, даст сольный концерт. В программе – произведения Скарлатти, Баха, Гайдна, Бартока и Шопена. Исполнение шопеновских опусов – визитная карточка молодого нарвитянина, который с раннего детства участвовал в международных конкурсах, занимая высокие места. В преддверии концерта Лео рассказал о своей музыкальной и студенческой жизни.
29 октября в зале Нарвской музыкальной школы пианист Лео Дубовский, третьекурсник Эстонской академии музыки и театра, даст сольный концерт. В программе – произведения Скарлатти, Баха, Гайдна, Бартока и Шопена. Исполнение шопеновских опусов – визитная карточка молодого нарвитянина, который с раннего детства участвовал в международных конкурсах, занимая высокие места. В преддверии концерта Лео рассказал о своей музыкальной и студенческой жизни.
– Лео, привет! Как родилась идея посетить Нарву с концертом?
– Начинается все очень прозаично: мы с педагогом выбираем какой-нибудь крупный конкурс готовимся к нему, стараясь перед состязанием обкатать программу. Но поскольку выступать в родных стенах – всегда большая радость для меня, одной из площадок перед выездом в Италию стала Нарва. Я займу внимание зрителей часа на полтора, показав то, с чем буду выступать через неделю в Риме на Шопеновском конкурсе. Он проходит в три тура, в финале – концерт с оркестром.
– Программа сложная?
– Весьма, даже по объему. Но наряду со свежими вещами мы включили в нее те, что я уже играл, а кое-что исполняю уже десятый год.
– Неужели еще с нарвского «Шопена»?
– И не с самого последнего (смеется). А почему нет? Мой педагог Татьяна Гончарова, с которой мы вместе прокладывали эту дорогу к конкурсным пьедесталам, всегда работала над качеством исполнения, поэтому в памяти все свежо, а технику стараюсь совершенствовать каждый день. Правда, на одних «запасах» тоже не будешь всю жизнь выезжать, так что и репертуар приходится наращивать.
– Время на это есть?
– Конечно, и поводы всегда находятся: к новому конкурсу или просто для себя. А иногда и на самом конкурсе услышишь что-то такое, что сразу захочешь по-своему воспроизвести. Например, в 2012-м во Франции я «заболел» C седьмой сонатой Прокофьева, а через год заканчивал с нею Таллиннскую среднюю музыкальную школу.
– Как удается не забыть старое – того же Шопена – и приумножить свой репертуар из вполне, наверное, исчерпаемых запасов?
– А я перед сном иной раз устраиваю себе проверку, помню ли все его опусы наизусть. Так вот, две трети из ранее сыгранного помню точно! Исчерпать Шопена можно, но быстрее, думаю, передоз наступит. Зато чего стоят его этюды, оба концерта, 24 прелюдии… В последнее время я полюбил его мазурки – самый свежий для меня жанр, очень привлекательный!
– Так подготовь концерт шопеновских мазурок.
– Это идея! Можно разбавить их какими-нибудь «легкими» вальсами Прекрасной эпохи или вообще чем-то современным.
– Шопена ты, по-моему, внедрил и в концерт памяти российской певицы Елены Вяльцевой, который на прошлой неделе состоялся в таллиннском Центре русской культуры?
– Да, в припеве к романсу «Не уходи, не покидай» были аллюзии к его до-диез-минорному вальсу, опус 69. Но если ты про ноктюрн, которым я открывал концерт, то это Черни.
– Тот самый Черни, этюдами которого мучают ни в чем не повинных учеников музыкальных школ?
– А ты знаешь, какие у него сонаты, концерты, бриллиантовые вариации, рондо, целый сборник ноктюрнов?.. Великолепный и очень плодовитый был композитор, давший миру очень много, помимо прекрасных педагогических опусов.
– Ты с детства мотивирован на то, чему обучение музыке. Как это получилось? Передались гены дедушки, который учился в консерватории?
– Может, быть, и так, но если честно – родители меня заставляли (смеется). А как без этого? Просто не на пустом месте, а потому, что видели мои музыкальные способности. Убеждали, что продолжать в любом случае надо. А если бы это было «не мое», то отпустили бы. Вот так все просто. Скоро у меня в академии начнется педагогическая практика, и я наконец окажусь по ту сторону баррикад – посмотрим, как получится мотивировать учеников. Одно дело, что в книжках пишут, а другое – живой контакт. А что касается вы-бора инструмента – если бы я рос в том же Таллинне, где больше разнообразия, то, может быть, пошел бы на арфу или вообще в балет.
– Где на арфето потом играть? Не самый массовый инструмент.
– Да где угодно: хоть с певицей французскую классику, хоть партии в оркестре. Было бы желание и опыт.
– Тем не менее, ты сильный и уже известный пианист. Не в последнюю очередь – благодаря педагогам. Нынешний наставник, Ада Куузеокс, воспитала не одно поколение талантливых музыкантов.
– Мне очень повезло: я попал к ней буквально чудом. Наверно, в академии при поступлении мне так легко уступили из-за того, что я шел у нее как «старая нагрузка», еще из Таллиннской средней музыкальной школы. Легендарный педагог, за плечами которой сильная московская школа, Ада Хансовна училась у Виктора Мержанова. У нас с ней прекрасные отношения: она мне приносит свои варенья-соленья, корректирует мою эстонскую речь, делится воспоминаниями. Многие наши студенты обращаются к ней за консультацией, потому что ее методика действительно работает.
– Тебе, выходцу из Нарвы, наверное, было трудно начать обучение на эстонском языке?
– Да, потому что в начальной школе языка явно не хватало; с 5 класса началась программа языкового погружения, и только классе в 7-8 я заинтересовался эстонским. К 10-му классу я вышел на вроде бы неплохие для себя самого результаты, но, оказавшись в Таллинне, понял, что мой уровень совсем не высокий. Спасибо нашей учительнице эстонского Эне Талисаар за ее строгость и объективность. Вернее, это сейчас я понимаю, что это была объективность, а тогда обижался на низкие оценки и ее отношение ко мне как к не очень грамотному эстонцу, а не очень грамотному русскому (смеется).
– А музыкальный слух помогает в изучении языков?
– Наверное, но надо уметь и речевой аппарат перестроить. Если хочешь свести к минимуму акцент – совсем избавиться от него, боюсь, мне у меня не получится – надо следить за произношением каждой фонемы, не позволяя себе вялых ошибок, таких как оглушение согласных на конце слов. Кстати, питерская певица Галина Сидоренко, которой я аккомпанировал на концерте памяти Вяльцевой, отметила, что мой русский отличается от российского и мелодикой, и даже построением фраз. Надо же!
– Вы с Галиной и гитаристом Святославом Борцовым создали на сцене потрясающий ансамбль.
– Спасибо! На самом деле я обожаю работать с певцами, но к жанру романса обратился впервые: это импровизация, которой меня никто особо не учил. Зато был дуэт с парижской певицей Héloïse Bernard: мы давали вечер французской музыки 20 века в одном из столичных баров. Так что обещаю: с певцами концерты еще будут!
– А как тебе джаз?
– Ой, тут такое дело: я не умею его играть. Это сложнее классики, хотя слушается, наоборот, легче. Помню, в составе трио участвовал в детском фестивале «Ритмы джаза» в Нарве: кроме меня, на сцену вышли Ксюша Рогова с виолончелью и Саша Шлика со скрипкой – исполняли «Новые времена» из фильма 20-х годов прошлого века. Вот и весь опыт.
– Хорошо, вернемся к конкурсам. Сильны ли «наши» на европейских сценах?
– Ну, конкуренция-то есть, и нешуточная. Серьезные соперники всегда приезжают из Франции, а в последние годы трудно соревноваться с корейцами.
– Многие музыканты отрицательно относятся к конкурсной системе, мол, она ломает самооценку. А ты постоянно в седле. У тебя иммунитет?
– Нет, просто если ты серьезный музыкант или претендуешь на это, то не должен вариться в собственном соку – нужно выезжать, смотреть, сравнивать, устанавливать новую планку, впитывать свежее, ну и себя показывать, ведь ты не зря трудился целыми днями за инструментом.
– Волнение перед выходом на сцену тебе свойственно?
– А как же! Но здесь как в море: ложись на спину и плыви не спеша. Только не смотри вниз и не задумывайся о том, что под тобой бездна, иначе топором пойдешь ко дну.
– Ух ты, какое образное мышление! Книги читаешь?
– Читаю. Вот начал «Войну и мир» – раньше до нее никогда руки не доходили. А до этого закончил «Отверженных» Гюго и «Человеческую комедию» Бальзака.
– Повеяло Францией.
– Есть такое: люблю ее язык и культуру в целом. Я заговорил на французском, когда весной 2012-го собирался на конкурс во Францию. А затем два года посещал Французский институт при посольстве. Плюс у меня есть друзья-франкофоны; к одному из них ездил в гости в Париж этим летом.
– А кем ты видишь себя лет, скажем, через 5-10 после окончания академии?
– Молодым артистом с огромным репертуаром, открывающим для себя весь этот удивительный мир.
– Что пожелаешь нарвитянам, которые помнят тебя еще ребенком, выходящим на сцену Шопеновского конкурса в Нарве?
– Прийти на мой концерт, чтобы увидеть, как ребенок вырос (улыбается). А еще – почаще улыбаться! Слушать больше хорошей музыки и верить в лучшее. Не бояться проиграть – ведь ты не познаешь победы, не узнав поражения. Я через это прошел многократно. Триумф – не везение, а результат большого труда, в процессе которого будут и сомнения, и лишения, и разочарования. Но поддержка близких, увлеченность, воля помогут достичь цели. Поэтому я буду работать над собой и побеждать снова и снова.
Беседовала Анна Чистоделова
Фото. Личный архив. Лео Дубовский